Артем, напевая “Я убью тебя” осторожно и планомерно облил наше сооружение, я смял флаерс и готовился поджечь его, Петрович, наконец, очнулся и, установив стаканчики на бревно, медлил с наливом. Остатки бензина Тёма вылил двухметровой дорожкой…

— Ты чё, думаешь, он сейчас как в фильме…

Договорить Петрович не успел.

Лощеный флаерс в моих руках разгорался неохотно, и Артем, увидев такое положение дел на фронтах, с третьей спички поджег землю, огненная змейка побежала к чучелу, внизу сразу полыхнуло, лизнуло юбку Ведьмы и в то же мгновение пламя буйной веселой ватагой ярко-желтых саламандр охватило всю ее фигуру. Огонь взметнулся высоко в небо метра на три, и я в этот момент признал, что Петрович был, пожалуй, прав, предлагая не останавливаться под яблоней. Сам же Петрович, находившийся в двух шагах от огня, сел на серьезную измену и, роняя стаканчики но спасая вино, спешно ретировался.

“Вах!” — сказал Шар восторженно, покидая бренный мир.

— Вах! — восторженно сказал Артем ему в след.

— Класс! — сказал Петрович.

По такому случаю выпили из горла — не чекаясь, поминая ведьму.

Большой огонь существовал недолго, оставив после себя на кострище куски пламени, освещавшие черные перекладины.

— Смотрите, крест остался… — сказал Тёма.

— Тебе, как сатанисту, его надо сломать, — сказал Петрович, поднимая с земли стаканчики и бросая их в огонь. — Да… была бы другая тара, я бы перебил ее нахрен…

— Я же говорил, что это — самая подходящая на настоящий момент посуда, — заметил я.

— Факт… — согласился Петрович, доставая новые стаканчики. — Может, пока огонь не погас, сделаем костер?

— Это священный костер и его можно топить только пластиковыми бутылками… — ответил Артем, бросая в огонь кокакольную бутылку из-под бензина.

— И флаерсами… — добавил я и выбросил никчемную бумагу.

Мы допили “ПОРТВЕЙН”, наконец выпив за праздник.

— Интересно, крест зиму простоит? — спросил Тема, открывая “ЛИДИЮ”.

— А ты что, ломать его не собираешься? — удивился Петрович.

— Делать мне нечего...

— И вообще… — заметил я. — Сейчас надо очень осторожно относится к своим поступкам, ибо они сравнительно легко превращаются в ритуал. На следующий год мы ведь будем повторять то же самое…

— Ну да… — согласился Артем. — Ритуальный обход вокруг ведьмы против часовой стрелки…

— Ритуальный отлив на нее… — добавил я.

— Блииииин. А я в этом году не отливал… — заорал Петрович. — Весь праздник насмарку…

Мы поржали.

— Прикалывает меня эта сатанинская эстетика… — сказал Петрович задумчиво и спокойно. — Будем уходить, я крест сломаю, пожалуй…

— В следующем году круче будет, — сказал Тёма. — Сделаем несколько чучел, пригласим женьщин...

— А ты наври туда побольше… — предложил Артем.

— Это называется “литературная гипербола”… А про нее в святом писании ничего не сказано, — индульгировал меня Петрович.

Вторая бутылка закончилась как-то подозрительно быстро. Намного быстрей, чем первая. Костер тоже потух, словно питие алкоголя людьми доставляло ему удовольствие, а как только он закончился, то и светить не надо.

Недолго думая, мы под благовидным предлогом немного проводить Тёму, направились на станцию, где, как известно, самые низкие цены. По дороге мы обсуждали ненасыщенность американского рынка пиротехническими манекенами, которых надо жечь на Хэллоуин…

— А у нас разве нельзя этим заниматься?…

— У нас дорого… Манекены как минимум баксов 300 стоят…

— Тогда есть другая идея: идешь в секонд хэнд, покупаешь там барахло, потом берешь китайской пиротехники…

— А дальше-то что? Кому это надо, да чтоб еще деньги платили… Никто ж не знает, как это клево…

— Да… Это надо целую традицию в моду ввести, прежде чем дело зачинать…

— Про то и разговор, что через год надо сделать полную оргию… В рекламных целях…

— Ни в каких не в рекламных…

— По интернету пригласим… У вас, кстати, фотографии есть какие-нибудь… Лучше концертные…

— А может не стоит превращать нашу страничку в копию известных сайтов, они и так все друг на друга похожи…

— Правильно, надо сделать страничку с упором на литературу…

До станции дошли незаметно.

Петрович сделал контрольную закупку крымского “Портвейна” (с черными буквами) и мы пошли в парк, где, по мнению Артема, скрывался в кафе наш гитарист Антон. Впрочем, до кафе мы не дошли: рядом с ним стоял ментовский газик, и мы справедливо решили, что наши подпитые физиономии в полночь, да еще в безлюдном месте, да еще с бутылкой, могут вызвать непредсказуемую цепную реакцию представителей власти. Мы нашли огромный валун, поставили на него портвейн, предусмотрительно открытый еще в магазине, и продолжили праздник.

Сначала обсудили вес камня, и выпили за него. Затем — прикинули сколько выпили милиционеры, газик которых отъехал куда-то в ночь, едва мы налили по второй. Далее Петрович и Тёма принялись обсуждать тонкости оформления данного сайта, а я впал-таки в состояние легкой эйфории, когда листья начинают шуршать под ногами с легкой ревербирацией, а ветви деревьев исполняют некий атональный аккомпанемент, под который трудно удержаться не запеть.

Песнь, которую я выбрал для своего танца исполняемого в честь наступающего ноября, была простой, всего из одного, но очень важного слова, смысл которого мне был не столько понятен, сколько прочувствован мной. Возможно, я бы забыл эту чудную песнь, если бы не Артем:

— “И жди когда тебя возьмут к себе…” — сказал он мне.

— Что? — спросил я.

— Что-что??? “И жди когда тебя возьмут к себе.” — следующая строчка моей песни, а то ты зациклился на одной.

Действительно… Пока мы пили эту бутылку, все это время я напевал одну и ту же строку: “СТРЕМИТЕЛЬНОЙВОШЬЮ… СТРЕМИТЕЛЬНОЙВОШЬЮ…”.

— А куда мы идем? — спросил я, возвращаясь с небес.

— Хороший вопрос, — хмыкнул Петрович, словно я некорректно поинтересовался о сути Бако-Лабановского Степа.

— Мы с тобой по домам… — пробурчал Артем, очевидно недовольный столь прозаичным завершением вечеринки. — А Петрович на канал, наверное, крест ломать, он ведь забыл про него.

У станции мы встретили Намчика.

Судьба свела с ним в Зеленоградской Церкви Христа под руководством протестантского пастора Ю Тэ Гвона, куда я по молодости лет пошел изучать Библию и английский. Библию (Ветхий Завет) я до сих пор продолжаю читать, все чаще на ночь, английский так толком и не выучил, зато получил почетный ник, которым теперь и пользуюсь.

Он был не один, с ним было еще двое одноплеменников и, судя по всему, они тоже сегодня что-то отмечали.

— Привет! — обрадовался Петрович.

— Пан кап сымнида! — обрадовал я корейцев, и они, услышав знакомые слова и интонации, принялись приветливо кланяться.

— Привет! — сказал он, очевидно гордясь тем, что среди его друзей есть полиглоты. — ПИВА ХОТИТЕ?

Вы заметили, как я написал это?

Вот и он сказал это приблизительно также. Потом, когда мы вспоминали этот эпизод, мы пришли к единогласному мнению, что ВСЕ НАЧАЛОСЬ именно с этой фразы — отказать было трудно.

— Я сейчас… тыщу лет вас не видел, отметить надо… — сказал Намчик и нырнул в недра подземного перехода.

Не помню, что двигало мной в тот момент и, останься я на том же месте, может быть, минимальное знание корейского (“Здравствуйте”, “Спасибо”, “Счастливо оставаться”) спасло бы ситуацию, но я, повинуясь какому-нибудь эгрегору продолжения банкета ринулся следом за Игорем… С верхотуры железнодорожного перехода я окликнул его через весь лестничный пролет, так как он уже успел спустится:

— Намчик!

— Какой вы праздник отмечаете?

— День Чан Кайши, — сказал он тоном умеренного непропусканта.

Спросить его — почему это кореец отмечает этот праздник было бы и глупо (так как я услышал бы что-нибудь типа: “Потому что День штата Невада я уже отмечал в прошлом году”) и неуместно, как если бы он спросили у меня от чего это я отмечаю американский Хэллоуин. Увидав, что я совсем не поспеваю за Намчиком, стремительной вошью скрывшегося за поворотом, я решил вернуться.

Там уже дрались.

Как потом оказалось, все произошло как раз из-за языкового барьера (мне кажется, все войны от него). Тёмка, услыхав, что ему предложили пиво, подошел к корейцу с намереньем помочь тому открыть бутылку. Непонятность намерений, неясность слов и интонаций, неудачное стечение обстоятельств, разбитая посуда… дело обычное и нам, не видевшим это, не понятное.

Движения бойцов были угловаты и совсем не красивы как это показывают нам в кино,, я, вместе с возникшим откуда-то Антоном, бросился их разнимать и мы почти усмирили этот межнациональный конфликт, когда к нам подъехал ментовский газик.

Не долго думая, стражи порядка разделили враждующие стороны, усадив корейскую сторону на безопасное заднее сиденье машины. Там было еще одно свободное место, а так как природа не терпит пустоты, то на него серьезно рассматривалась длинноволосая кандидатура Тёмы, однако, проверив наши паспорта и убедившись, что мы местные, эцелопы поинтересовались праздником (“Какой нах…хелавин?”), завели свой пепелац и растворились на нем в космической темноте ночи всех святых.

В скорости пришел с пивом Намчик.

— А ребята где? — удивился он.

— Менты забрали, — сказали мы. — Паспорта проверяли…

— Делаааааа, — пропел Игорь. — Они же иностранцы… по-русски — ни бум-бум…

— Северные? — спросил я.

— Да откуда…

— Тогда не страшно…

— Как сказать… Ладно, пойду в отделение, благо рядом…

Оставив нам пиво, он ушел, мы с Петровичем, взяв одну бутылку на двоих, пошли домой, так как Артем и не думал успокаиваться, видимо, для него праздник только начинался, а мы уже устали… годы берут свое.

За достоверность сведений о нашем возвращения домой я не ручаюсь. Помню, что по дороге мы взяли еще по одной пива, и Петрович мне пламенно рассказал подробности международного конфликта, в котором он был самым что ни на есть непосредственным участником (“Бью куда-то, а лица почти не вижу, пятно желтое такое… я в него бух-бух…”), а я поинтересовался истоками межплеменной вражды…

Вот, пожалуй, и все.

После этого вечера Петрович нарисовал этот сайт, я написал рассказ, составил расписание концертов и вообще стал следить за этой страничкой, (все-таки “Пастр Зона") а со временем стал заведывать всем сайтом. Как оказалось, Антон действительно весь вечер сидел с друзьями в кафе и, выйдя оттуда, заметил нас и пошел следом, успев как раз вовремя. По его словам, ему пришлось долго выгуливать Артема по ночным Химкам, что не замедлило сказаться: тот простудился, слег с температурой, болел пару дней, потом, дождавшись улучшения, взял пару бутылок водки и завалился с ними к своему приятелю. На следующий день он был здоров.

Но то, что было потом, не важно, хотя утром следующего дня я так не думал.

Мы все долго находились под впечатлением нашего первого Хэллоуина, часто вспоминали Ведьму и то, как мы ее делали и поджигали. Кстати, наш костер был обнаружен нашей ритм-секцией: Макс предложил Сереге съездить на его тачке на канал, поискать Тему и немного развеятся. Они видели наш огонь в саду, но было темно, а местных кабаньих троп они не знали, и поэтому посмотрели на огонь издали и решили вернуться по домам, справедливо полагая, что раз один за рулем, а второй болеет, то идти туда, где такое пламя — значит обрекать себя на распитие алкоголесодержащих напитков. После этого праздника почти сразу испортилась погода: это был один из последних теплый дней уходящего года, а затем наступила зима и мне не верится, что все это случилось всего лишь девять дней назад.

В жизни всегда есть место празднику, и, если вы до сих пор не отмечали Хэллоуин и не знаете, как это делать, то рекомендую: если посмотреть на Москву сверху, на северо-западе вы увидите канал, а на его отрезке между Октябрьской железной и Кольцевой Автодорогой на правом берегу — пристань. Если через год в вашем баре найдется бутылка крымского “ПОРТВЕЙНА” или подмосковной “ЛИДИИ”, а в гардеробе — парочка ненужных вещей, то приносите их туда… часов в восемь.

И не забудьте т…у.